Не надо иллюзий — рак неизлечим, потому что так хотят сами врачи.

Рауль Санчес

Цитата от некогда большого чина — вместо эпиграфа.

«Не надо иллюзий — рак неизлечим, потому что так хотят сами врачи. Чем больше в стране больных, тем лучше живется врачам и чиновникам. Больные — это ходячие докторские деньги. Лекарства от рака известны со времен Гиппократа и тщательно скрываются. Правда, часть из них каждый год открывается по-новому и тут же «закрывается». Кому приходилось работать в оборонке и иметь доступ к этим материалам, тот подтвердит мои слова. Лекарства есть, но не для вас. Как врач, работавший достаточно долго в науке и на руководящих должностях нашей медицины, могу сказать: существует официальный план по увеличению числа онкобольных. И любой главный врач его выполняет и перевыполняет. А иначе его уволят, а ставки врачебные сократят. Более 70% больных на самом деле онко диагноза не имеют, т.е. у них нет рака. Но любой врач хорошо знает — чем сильнее напугать больного, тем больше он заплатит, тем лучше будет лечиться и быстрее помрет. Также любой врач хорошо знает — чем быстрей больной помрет, тем меньше будет жалоб на плохое лечение и грубого доктора. А за неправильный диагноз еще ни одного врача не наказали, скорее наоборот. Сколько приказов и методичек прошло по ранней диагностике рака? Море! На самом деле — чем раньше здорового загоним во врачебный капкан, тем лучше. Я работал и в Облздраве, и Главным врачом был — сам так делал. А мои коллеги и сейчас так делают и хорошо живут. А уж о том, как переписываются истории загубленных врачами больных знают все. Хорошо зная своих коллег могу заявить: ни один чиновник от медицины не лечится у отечественных онкологов — наши чиновники хорошо эту медицину знают. Знают, и жить хотят».

Другая история от очевидца.

Известно, что большинство врачей — выпускников официальных медицинских учреждений, — которые, разочаровавшись в традиционных подходах, успешно применяют тот или иной «нетрадиционный» метод, просят не называть их адреса, места работы и фамилии. Один врач из Санкт-Петербурга, практиковавший один из таких методов, даже уезжая на работу в Заполярье(!) просил не называть его фамилию — так и говорил: Вы ведь знаете нашу официальную медицину, возьмет и бухнет ни за что по голове дубиной. И после возвращения из Заполярья с пачкой отчетов о вылеченных заболеваниях просьба была та же — не раскрывать имени! Что же питало такое опасение? Ответ крайне прост: отсутствие бумаги с официальными печатями и грифами Минздрава.

Я тоже испытал на себе силу бумаги с красивыми печатями, когда учился и окончил в Центральном институте рефлексологии курсы. Сначала все было демократично, открыто, интересно. Наш молодой преподаватель (тогда еще не «остепененный») — чуткий, вдумчивый Михаил Петрович делился с нами интересными новинками. Предложил и мне в конце нашего курса (хотя я к этому не рвался) познакомить молодых врачей-выпускников с нетрадиционным методом. Внимательно слушал сам, что я говорил, записывал, но… К самому концу курса Михаил Петрович все больше «вписывался» в служебные рамки, рекомендовал придерживаться инструкций, просил не очень распространяться в стенах его института о том, что он нам сам же прежде говорил. Объяснял это так: «Шеф этого не любит», «Шеф это категорически не воспринимает», «То было между нами». А «шефом» тогда был известнейший физиолог, чью фамилию я по понятной причине упоминать не буду. При выходе же из института нам выдали свидетельство, в котором говорилось, что мы имеем право лечить методами рефлексотерапии толькопо инструкциям, утвержденным Минздравом.

А инструкции-то эти — у меня их сохранилась куча — устарели! Пока их писали, утверждали, размножали — время шло, и получалось так, что на курсах молодые умные преподаватели учат нас прогрессивным методам лечения, а инструкции запрещают использовать их.

Можно возразить: нельзя же допускать лечение не апробированными методами. Совершенно справедливо. Методы надо апробировать. Но именно апробировать, а не прикрываться апробацией.

У того же нашего талантливого преподавателя Михаила Петровича, к которому я заходил еще до поступления на курсы, в прекрасно оборудованном кабинете, где сочеталась психотерапия с рефлексотерапией, были и все виды игл (китайские, японские), и все виды полынных сигарет, и молоточки, и дорогие электропунктурные приборы разных типов, и портативный «ЧЭНЗ» (тогда новинка!), и прибор с лазерным лучом… И, глядя на все эти щедроты, я невольно думал: сколько же помощников потребуется Михаилу Петровичу, и сколько лет, чтобы все эти приборы толком изучить и апробировать?! Одному это не под силу. А Михаил Петрович был тогда один. К тому же, как я узнал позже, в каждом НИИ, во всех секторах, лабораториях, отделениях существует свой собственный внутренний «железный» план. А все, что изобретено «на стороне», для них — лишняя работа. Кто хочет заниматься «лишней», от которой ни жарко, ни холодно? Никто. Вот от «лишней» каждый и отбрыкивается как умеет.

Нет, я повторю: наш преподаватель Михаил Петрович честнейшим образом интересовался методом, хотел помочь людям. Мы, включая еще и заведующего лабораторией, втроем ломали головы — как бы протолкнуть на апробацию метод, но… Пока я учился на курсах (а я и учиться-то пошел на старости лет, в основном, только для того, чтобы найти пути к официальной апробации метода), и пока мы ломали головы, произошло «недоразумение» — из патентного бюро в институт прислали на рецензию заявку изобретателя метода на лечение его методом псориаза. Заметим, что ортодоксы это заболевание до сих пор лечить не научились, им страдают миллионы, а у изобретателя был хороший результат! Казалось бы, что должен сделать НИИ — это же элементарно: набрать две группы (одна — контрольная, другая — опытная) и объективно проверить существо заявки. А что сделало руководство института? Не спустившись до уровня заведующего лабораторией и нашего преподавателя Михаила Петровича, оно состряпало рецензию, где говорилось, что лечение постоянным током устарело, и что сегодня лечат более прогрессивным — импульсным.

Мог ли изобретатель, серьезнейший ученый-физик, вплотную работавший с импульсным током, не возмутиться этой вопиющей отпиской? Он написал, что думал — резко, нелицеприятно. И фамилию его (как, впрочем, и других изобретателей) в стенах института стало невозможно произнести. Она вызывала «бурные эмоции». А это навлекало беду.

Каждый, интересующийся проблемами здоровья, должен хорошо запомнить три вещи.

Первое, за что гнобят любого, не вписывающегося в общепринятые и утвержденные рамки — за попытки добиться признания и попытки внедрения эффективных методов лечения в медицинские учреждения страны. Если лечение будет эффективным, врач в итоге станет ненужным. И чтотогда прикажете делать армии дармоедов?

Второе — за чрезвычайные простоту и безвредностьтакой степени, что методами может воспользоваться практически любаясемья, кроме совсем уж малоимущих. Естественно, что наибольшее раздражение вызывает то, что больной не должен мучаться и ехать куда-то на поклон, а тут же, пока болезнь не укрепилась до условного рефлекса и органики, пролечиться самостоятельнои ликвидировать заболевание. Опять врач не нужен.

Третье — особо опасное — за тягу людей к мудрости народной (в том числе восточной — траволечению, рефлексотерапии и пр.) и альтернативноймедицины, которая, к крайнему неудовольствию врачей,объясняется не какой-то там «модой», а тем, что наряду с гигантскими достижениями хирургии, эпидемиологии идиагностической техники (единственные направления в медицине, которые следует оставить и развивать — первые два из перечисленных), в области химиотерапии и антибиотиков современная медицина зашла в глухой тупик. Огромное количество лекарств и безоглядное их применение (увы, с помощью врачей) привело к морю аллергических заболеваний и полностью подорвало веру многих в традиционные методы лечения. А утрата веры во все времена наказывалась самым жестоким образом.

В 9-м номере журнала «Наука и жизнь» за 1982 год была напечатана статья кандидата биологических наук В. Раушкина с описанием чрезвычайно интересного эксперимента, который, к сожалению, как и все действительно ценное, прошел мимо внимания большинства врачей. Трем группам мышей давали яд в одинаковой дозировке: первой группе — каждый день, второй — через день, третьей — раз в неделю. Как вы думаете, какие мыши умерли раньше? Казалось бы, что раньше других должны были завернуть ласты те, которых травили ядом ежедневно, и которые в сумме получили больше яда. Но ничего подобного — эти мыши жили дольше всех, а меньше всех те, которым яд давали раз в неделю!

В чем же дело? Ответ на этот вопрос не лежит на поверхности — чтобы разобраться, нужно в деталях понимать, как живой организм защищается от вредоносных воздействий, как при этом работает нервная система (этому будет посвящена отдельная статья).

Во второй серии эксперимента к даче яда трем группам мышей присовокупили распространенный антибиотик, который на этот яд никак не действовал — просто добавили некий медпрепарат. И снова наблюдали: на этот раз быстрее всех умерли мыши первой группы, а дольше всех прожили — третьей, которые получали яд реже. Вывод очевиден — антибиотик разрушает защитную систему организма, ослабляет его естественную сопротивляемость. Вдумайтесь: антибиотик, призванный лечить, разрушает! Стало быть, когда надо применять антибиотики или лекарства? Только в тех случаях, когда без них невозможно обойтись! А как их применяют/назначают в наших больницах и поликлиниках — обдуманно или горстями? Вероятно, почти каждый может вспомнить свою бабушку, принимающую по 10 лекарств одновременно…

Из всего этого вытекает жестокий, нонеобходимый вывод: современная лекарственная терапия сравнима по масштабам разрушения, наносимым человеческому организму, с химическим оружием с той лишь разницей, что бомбы-то лежат, а препараты наша медицина применяет безоглядно.