8 сентября 1380 года. Куликовская битва

В истории России было немало моментов, когда её судьба висела на волоске. Но всегда находились люди, твёрдая решимость которых спасала страну от гибели.

8 сентября 1380 года был как раз один из таких моментов. Тогда русские войска во главе с Дмитрием Донским разгромили татаро-монгольских захватчиков в ходе Куликовской битвы и сделали, тем самым, первый шаг к освобождению русских земель.

Почитайте, как это было — ниже я приведу сокращённый отрывок из книги Л. Миронихиной "Сергий Радонежский". Быть может, не всё было именно так в действительности. Это — не хроника, и не протокол. Но подлинными являются чувства, мысли, поступки людей, и события, которые принадлежат уже истории.

Почти полтора столетия томилась Русь под татарским игом. Но вот пришло время, когда владычество орды начало слабеть, а русские земли потихоньку собирались в единый кулак и крепли.

В орде разгорелась междоусобица. Соперники жестоко убивали друг друга. За десять лет сменилось 15 ханов. В это же время с превеликими трудностями Москва становилась центром русских земель, покоряя и усмиряя удельных князей.

Орда с беспокойством наблюдала за возвышением Москвы. Великий князь московский Дмитрий Иванович становился все более самостоятельным и дерзким. Вот почему Золотая Орда решила отдать ярлык на великокняжеский престол злейшему врагу Москвы Михаилу Тверскому.

Но Дмитрий в то время был настолько силен, что не признал этого ярлыка. Его союзниками стали князья нижегородские, суздальские, ростовские, смоленские, ярославские.

В 1375 году Дмитрий осадил Тверь и вынудил Михаила отказаться от всех притязаний и подписать мир. Этим он дал понять орде, что не очень-то с ней считается.

Ханом тогда был Мамай. Он не мог простить московскому князю неповиновения. В 1377 году он послал карательные отряды на нижегородские земли, которые разбили суздальско-нижегородское войско на реке Пьяне. Это была месть князьям за то, что стали союзниками Дмитрия.

А через год Мамай отправил новую рать под предводительством мурзы Бегича уже против самого московского князя. Дмитрий выступил им навстречу, обошел татар, а потом стремительно ударил им в тыл. На реке Воже он нанес сокрушительное поражение ордынцам. Это была первая большая победа, которая заставила забыть позор поражения на Пьяне и сильно подняла дух народа.

Но все понимали, что эта победа может стать предвестницей большой войны. Мамай никогда не простит московскому князю такого унижения. Так и случилось. Мамай пришел в ярость, узнав, что татары, как зайцы, бежали с поля боя, побросав свои кибитки, лошадей и все награбленное имущество. Он поклялся, что на этот раз сотрет Русь с лица земли вместе с ее городами, весями и церквами. Но Мамай не сразу двинулся на непокорных. Он сговорился с литовским князем Ягайло и рязанским князем Олегом, нанял несколько отрядов генуэзцев и хивинцев. Весной 1380 года князь Дмитрий получил известие, что Мамай уже раскинул лагерь в Воронеже.

Дмитрий давно понял, что его отец и дед хитрой дипломатией и данями спасали русские земли от набегов, но ему пришла пора обнажить меч. И всё же его одолевали тяжелые сомнения.

Олег Рязанский, предавший московского князя, вел себя коварно и лицемерно. Притворялся другом Дмитрия, прислал гонца оповестить его о том, что татары надвигаются на Москву. Прибыли и гонцы от самого Мамая и потребовали увеличить дань.

И снова Дмитрий колебался. У Мамая — огромное войско. Сумеет ли он собрать под свои знамена всех сторонников за столь короткий срок? В тот же день он отправил гонцов с грамотами к князьям-союзникам, призывая их быстрее подтягиваться к Москве со своими ратями. Послал он и к Мамаю послов с толмачами и данью, но гораздо меньшей той, что требовал от него хан.

Вскоре вернулись гонцы, очень невесёлые. Мамай встретил их неласково и объявил, что никаких уступок делать не будет. И уже двинул войско на Москву.

Вот и пробил для Дмитрия решительный час. Все пути назад были отрезаны. А время выдалось самое неблагоприятное. Митрополит Алексий умер – и в церкви царила смута и борьба между претендентами на его престол.

Оставался только один человек, к которому можно было обратиться.

Так как времени у князя оставалось мало, он в тот же день 18 августа 1380 года вместе с братом Владимиром Серпуховским и другими князьями спешно выехал в лавру к преподобному Сергию Радонежскому, чтобы получить у него совет и благословение. К святому старцу князь относился с безграничным доверием и любовью, и втайне надеялся на доброе предсказание.

Прибыли они в обитель утром. Преподобный просил их прослушать святую литургию, потому что был воскресный день. После торжественного и сурового молебна игумен пригласил князей в трапезную вкусить хлеба вместе с ним и иноками. Дмитрий сперва отказывался. Даже в монастырь прибыли к нему гонцы с вестями о быстром продвижении Мамая. Он просил преподобного отпустить их. Но Сергий его заверил:

- Это твое промедление двойным для тебя поспешанием обернётся.

Во время трапезы Дмитрий рассказал святому старцу о своих бедах и сомнениях. А сомневался он, достаточно ли сильно его войско против мамаевых полчищ? Преподобный всегда был против пролития крови и советовал избежать войны любыми средствами.

Дмитрий с грустью отвечал, что он сделал все возможное, чтобы предотвратить страшную сечу — и послов с поклоном посылал, и дань отдал, но Мамай ещё больше возносится, и ярится, и ведёт свою рать на Москву.

- Если так, то его ожидает гибель, а тебя великий княже, помощь, милость и слава от Господа! — сказал преподобный.

Сергий благословил Дмитрия его и напутствовал:

- Иди против безбожных без всякого страха. Господь будет тебе помощник и заступник.

А потом наклонился и тихо сказал одному князю:

- Победиши враги твоя.

Дмитрий был потрясён и взволнован этими добрыми предсказаниями. После трапезы преподобный окропил святой водой князя и всех бывших с ним, а также выделил в помощь им иноков Александра Пересвета и Андрея Ослябю.

Князь Дмитрий вышел к ожидавшей его свите со слезами на глазах, но с радостным лицом. Он никому не сказал о пророчестве старца, но все видели, как переменился князь. Все последние дни он был хмурым и озабоченным, а после беседы со старцем воодушевился и воспрял духом.

После отъезда князя с приближенными преподобный с братией почти не покидали храма и днем и ночью молились о победе русского воинства.

В то время в Москве находился митрополит Западных Церквей Киприан. Князь Дмитрий рассказал ему о поездке в Святотроицкую обитель и о предсказании святого старца. Тот советовал хранить в тайне пророчество Сергия, чтобы не привести воинство в беспечность и самонадеяние.

Но все тайное становится явным. Быстро разнеслась по Москве, а потом и по всем русским землям молва о том, что князь ходил к Троице и получил благословение и доброе предсказание на брань с Мамаем. 
Каким-то таинственным образом просочились в мир даже последние слова Сергия, сказанные им князю наедине: 
«Победиши враги твоя». Любовь и доверие к святому радонежскому чудотворцу были так велики, что эти его слова подняли упавший дух русского народа, пробудили в нем доверие к себе, к своим силам.

Москва же в те дни кипела и бурлила. На сей раз Русь действительно собралась, предчувствуя, что решается ее судьба. Под знамена Дмитрия пришли Владимир, Суздаль, Серпухов, Ростов, Нижний Новгород, Белозерск, Муром, Псков, Брянск. Уклонились всегда ненавидевшие Москву тверичи и коварный Олег Рязанский.

На 20 августа назначили выход из Москвы всего войска. На Красной площади строились отряды, готовые к походу. Здесь собрались не только воины, но и купцы, ремесленники, крестьяне, со всех концов русской земли пришедшие на помощь князю. Другая же часть рати должна была присоединиться к ним по дороге или дожидалась в Коломне.

Князь обратился к своему войску с речью — и площадь словно громом загремела: ратники обещали великому князю Дмитрию Ивановичу верно служить ему и отечеству, и головы свои положить, если понадобится.

Под звон колоколов и рыдания женщин ополчение тронулось из Москвы. Вскоре отряды разделились — такое огромное войско не могло быстро пройти одной дорогой, а Дмитрий очень спешил.

5 сентября подошли к Дону. Лазутчики донесли: Мамай на реке Мече, примерно в двух днях пути, и медленно движется им навстречу по двум дорогам, поджидая Ягайлу и Олега Рязанского. При этой вести Дмитрий вздохнул с облегчением:
больше всего он боялся, что татары неожиданно ударят в спину, как это бывало раньше. Теперь у них есть целых два дня для того, чтобы отдохнуть и подготовиться к встрече.

Пока разбивали лагерь, ставили шатры, поили коней, варили кашу, князь Дмитрий стоял на берегу и смотрел на ту сторону Дона, на бескрайние половецкие степи, на чужую землю. Похоже, именно в этих местах предстоит им на днях биться с Мамаем. И воеводы о том же говорили, стоя за его спиной.

Поздно вечером созвали князей на совет. Решали: переправляться через Дон или оставаться на этой стороне? Одни говорили:

- Надо оставаться на этой стороне, врагов много, оставим за собой реку — трудно будет идти назад.

Другие убеждали Дмитрия перейти:

- Если хочешь победить, прикажи переправиться, чтобы не было ни одной мысли об отступлении, чтобы воины, видя смерть впереди и за спиною, не бросали бы оружия.

Тут воеводы напомнили великому князю, как его прадед Александр Невский перешел реку Неву и победил врага.

Дмитрий колебался. А тут еще прибыли лазутчики с известием, что рати у Мамая видимо-невидимо. Эта новость очень смутила князя. Снова он погрузился в горестные думы и сомнения.

Преподобный Сергий, предвидя, что князь может ослабеть духом, и желая придать ему мужества, отправил к нему на Дон инока Нектария с братиями.

Дмитрий очень обрадовался, узнав, что прибыло к нему посольство от святого старца, и велел немедленно звать их к себе. Нектарий предстал перед великим князем и вручил ему грамотку от преподобного и просфору.

Конец этой грамотки сохранила для нас летопись. Сергий очень вовремя ободрял московского князя и писал: «Непременно, господине, ступай, и поможет тебе Бог и Святая Троица!»

И снова вселились в него уверенность и силы. Без колебаний он отдал приказ той же ночью переправляться на другую сторону Дона.

Скоро все полки облетела весть о том, что святой старец прислал своих иноков к великому князю. Словно сам он неожиданно появился в лагере, прошел его вдоль и поперек и все отряды благословил в столь решительную минуту. Не только князь Дмитрий, но и все слабые и неуверенные приободрились, надеясь на молитвы и заступничество великого старца.

В ночь на 8 сентября все русское воинство переправилось на другой берег — конница тремя бродами в устье Непрядвы, пехота — по наскоро возведенным мостам. Теперь все пути к отступлению были отрезаны: за спиной у них остались Непрядва и Дон.

Воеводы строили полки.

Прямо у Дона в густом лесу спрятали Засадный полк Владимира Серпуховского и Дмитрия Боброка.

Почему князья и воеводы решили оставить в засаде большое войско? Потому что большое поле, стиснутое с двух сторон Доном и Непрядвой, а с двух других изрезанное оврагами, не могло вместить столько рати — русской и татарской. В тесноте и бестолковщине биться трудно. Не столько воинов падет на поле брани, сколько сгинет под копытами коней и в давке.

Наконец утро забрезжило. Рассеивался густой туман над степями, высыхала обильная роса. Погода благоприятствовала русскому воинству: стояла сухая, солнечная осень. Поэтому и дальний переход дался им легко и быстро. И воевать легче, когда кони и люди не вязнут по колена в грязи, а сверху не сыплется на головы холодная осенняя морось.

В ту ночь, как отметил летописец, была «теплынь большая и тихо». Русское воинство готовилось к битве: умывались и надевали чистые рубахи, проверяли оружие, молились. 
Князь Дмитрий в малиновом плаще поверх доспехов, в золоченом шлеме объезжал полки на белом «парадном» коне, читал грамотку преподобного Сергия и говорил:

- Братия мои милые, сыны русские! Приблизился грозный день. Мужайтесь и крепитесь, Господь с нами!

Вернувшись к себе в Большой полк, над которым реяло черное знамя с золотым образом Христа Спасителя, князь снял с себя дорогие доспехи и плащ, облачился в одежду простого воина. И коня велел подать другого, любимого, с которым охотился.

Примерно в полдень вдалеке показались татарские отряды. В первом ряду воины с короткими мечами. Идущие в задних рядах клали свои длинные копья на плечи передних. Вместе с татарами шагали лихие вояки — генуэзцы, которых Мамай нанял в Крыму. За мзду они воевали с кем угодно против кого угодно. Война была их профессией.

За пехотой на маленьких лохматых лошадках катились дикие мрачные татарские всадники. Ряды за рядами, туча за тучей, орды за ордами!

Ордынцы были в черных и серых одеяниях. Зато русское воинство выглядело ярко и нарядно. Колыхались на ветру разноцветные знамена полков с золотыми образами. Горели на солнце золотые и серебряные шлемы и доспехи.

Жутко было видеть, как сближались две несметные рати. Передовые отряды пехоты подошли так близко, что русские могли различать лица, крашенные хной бороды татар, синие перья генуэзцев.

Два войска замерли, в упор глядя друг на друга, — ждали приказа…

По традиции битва начиналась поединком богатырей. Из татарского войска выехал злой и страшный с виду воин Челубей.

Челубей разъезжал перед русскими рядами, похвалялся и вызывал кого-нибудь сразиться. Никто не осмеливался принять вызов. Только один смельчак не убоялся — Александр Пересвет выехал навстречу Челибею без шлема и кольчуги, в монашеской схиме, закрывавшей его голову и грудь.

Богатыри разъехались, вскинули копья и помчались навстречу друг другу. Сшиблись на всем скаку — и оба замертво пали на землю.

И началась битва.

С нечеловеческим ожесточением сражались два великих войска и час и другой. Многие гибли даже не от оружия, а от тесноты, под конскими копытами. Тесно было поле Куликовское для таких ратей. По этой причине Мамай не смог применить свою излюбленную тактику — охватить русские войска с флангов: глубокие овраги и коварные речушки преграждали путь татарской коннице.

Из-за тесноты Мамай не мог бросить на русских больших силы одним разом. В течение трех часов он посылал один за другим отряды легкой половецкой конницы. Татары врезались в самую гущу сражения и вскоре таяли там без следа. Потери с обеих сторон были ужасающие: очевидцы и участники рассказывали позднее, что трупы лежали под ногами сражающихся в три-четыре ряда.

Сторожевой полк лег почти полностью. Это были лучшие, отборные и опытные воины. В это время, почти через три часа непрерывной битвы, Мамай послал на поле свой последний резерв — тяжелую конницу и был уверен, что русским уже не хватит сил отбить такой сокрушительный удар. Эта тяжелая конница словно врубилась в Большой полк и левый фланг. Измученные, усталые воины дрогнули, попятились и обратились в бегство.

Глядя из засады, как наши бегут к реке, а татары их преследуют, князь Владимир Серпуховской рвался и томился.

- Пора, пора нам выступать! — торопил он воеводу Боброка.

Но воевода оставался хладнокровным и терпеливым.

- Кто не вовремя начинает, тот беду себе принимает. Ожидай! — удерживал он князя.

И он ждал, пока татары обнажат свои тылы и ветер подует в их сторону. Даже видя, как ордынцы уничтожают Большой полк, он не дрогнул. В эти минуты князь Дмитрий повел себя очень мужественно и сумел воодушевить объятых страхом воинов. В этой схватке Дмитрий был ранен, и только тяжелые доспехи спасли князя от гибели.

Когда не удалось смять Большой полк, татары обрушились на левый фланг русских и оттеснили их к Непрядве. Вот тут-то воевода Боброк решил, что и время пришло, потому что татары повернулись к ним спинами, преследуя отступающих русских. Засадный полк вылетел из леса и ударил так стремительно, что татары опешили, ряды их смешались.

Зато наши уставшие полки, увидев неожиданную подмогу, ободрились и погнали ордынцев по всему фронту. В этот момент стало ясно, за кем останется победа. Резервов у Мамая больше не было. С Красного холма он наблюдал паническое бегство своих воинов.

Свежие отряды Боброка и князя Серпуховского целый день преследовали остатки татарских орд. Они пронеслись по лагерю, где еще пылали костры и варилась в котлах конина, предназначенная для победителей. Потом углубились в степь. Сам Мамай едва ушел от погони на свежих конях…

Вскоре по возвращении в Москву князь Дмитрий, который уже прослыл в народе как Донской, поспешил в обитель к преподобному Сергию поблагодарить старца и братию за молитвы и ободрение. Прежде всего отслужили в монастыре панихиду по убиенным: слишком велики были жертвы…

Наверное, в те радостные дни и москвичам, и жителям других русских земель казалось, что с врагом покончено навсегда. Но медленно и неверно движется история — от побед к поражениям, от взлетов к падениям. Лишь через сто лет Русь окончательно сбросила со своих плеч ненавистное иго.

***

Но всё-таки именно после Куликова поля русский народ словно очнулся после вековой спячки, и вновь поверил в себя.

Да, окончательная победа пришла не сразу. Но всё же пришла.